Детство, опалённое войной

О том, что сохранила память

Я родился на Брянщине, в большом селе Быки. В центре его, на пересечении двух улиц, стояла школа-семилетка, неподалеку — церковь, между которыми была большая площадь. Бабушка рассказывала, что в былые времена в праздники на молебен съезжались в Быки люди со всей округи, а после службы на площади шла бойкая торговля всем, чем богат сельский мужик. Но пришла война, жестокая и кровопролитная. В городе обосновались венгры, в народе их называли мадьярами, и полицаи. Они частенько стали наведываться в село и устанавливать свои порядки.

Первое воспоминание из детства – звон колокола. Это означало, что в село идут каратели. Отец запрягал лошадь, сажал нас, шестерых детей, в повозку и катил в лес.

Но однажды колокол не зазвонил, и родители поздно заметили приближение мадьяр. Бежать было бесполезно. Отец спрятался в погребе, мы все залезли на печь. К нам в хату вошли два мадьяра, спросили про партизан, один даже на печь заглянул – не прячется ли там кто из посторонних. 

Вскоре партизаны и в самом деле стали активизироваться: устраивали засады, жгли хаты, где жили полицаи. Напротив нашего дома как раз стояла изба полицая, партизаны ее сожгли. В отместку он со своими приятелями сжег десять хат. Сгорела и наша. Мы перебрались к бабушке: их пятеро да нас семеро, спали на полу.

После очередной диверсии партизан в село наехало много мадьяр и полицаев. Они разделились на две группы и пошли по улице с обеих сторон. По указке старосты всадники на лошадях зажигали хаты, откуда мужчины ушли на фронт. Крыши у всех соломенные, вспыхивали как факелы. У бабушки сынов не было, ее хату не тронули.

Скоро отряд мадьяр и полицаев приехал снова. Они стали сгонять людей на площадь у школы. Бабушка попыталась спрятать нас в огороде, а потом перебежать в подвал. Но нас увидели и заставили присоединиться к толпе. На перекрестке стояла подвода с пулеметом, направленным на людей. Кто-то крикнул: «Чего тянешь? Давай!», тогда один полицай залез на подводу, стал водить стволом вверх и вниз и что-то поправлять у пулемета, как вдруг раздались выстрелы и кто-то закричал: «Партизаны!». По их приказу люди бросились в церковь, прижались к стенам, и было слышно, как по ним в перестрелке стучали снаружи пули. Полицаи и мадьяры бросились наутек. Но были потери и у партизан.

В оккупации

Потом была зима. Выпало очень много снега, и в селе все было спокойно. Помню, уже весной, когда текли ручьи, на дороге со стороны Украины мы увидели, как две лошади тянут пушку, а следом идут трое наших солдат. Они предупредили, что через насколько дней здесь будут немцы. В тот же вечер в селе появился отряд военных лыжников, которые подтвердили информацию о немцах и сказали, что мужчины, которые есть в селе, могут пойти с ними. Отец мой призыву не подлежал – в детстве отморозил руки, и пальцев у него не было. Но он пошел вместе с лыжниками. Служил в армии возницей. В атаку не ходил, но подвозил на передовую боеприпасы, часто бывал под обстрелами и бомбежкой, был ранен, Победу встретил в Чехословакии, домой вернулся в ноябре 1945 года. Но все это – потом. А тогда, уже на следующий день, мы услышали сильный рокот и вскоре увидели немецкие танки. Через некоторое время в селе появилась пехота, послышались крики, выстрелы. Несколько солдат забежали к нам, потребовали у бабушки молоко и яйца. 

В селе эти немцы не задержались, а наутро пришли обозы. Опять кругом крики, стрельба – фашисты бьют гусей, свиней, хватают все, что попадает под руки. Бабушкину корову тетя спрятала в овраге, а наша была привязана за сараем, ее забрали. Обозы шли два дня, потом все стихло, но ненадолго. В селе расположился отряд немцев, и школа стала их казармой. В нескольких домах обустроили комендатуру, лазарет, столовую.  

Конечно, мы, мальчишки, не могли усидеть дома. Однажды я с пацанами побежал на луг поиграть в войнушку. Спрятались в высокой траве, дождались, когда солдаты ушли на обед, и решили собрать на стрельбище стреляных гильз. И вдруг раздалась автоматная очередь. Мы все бросили – и домой, в гору. Бежим, а впереди перед ногами – фонтанчики пыли, и пули цокают. Вот так пожалел нас немец, могли и не добежать. После этого от дома – ни на шаг.

Приближение Победы

Вторую военную зиму я помню плохо – был тиф, я сильно болел, мать потом рассказывала, думали, что и не выживу. Однажды ночью к нам вошли солдаты – грязные, злые. Нас выгнали, а сами тут же улеглись, видно, им сильно досталось. Мы перешли в сарай, а когда появился комендант, бабушка бросилась к нему и сказала, что среди нас есть больной тифом. Этого фашисты боялись как огня и быстро покинули наш дом. А утром прибили на дом табличку: тиф. Больше оккупанты к нам не заходили. Ближе к лету до села начали доноситься далекие взрывы, и постепенно они становились все ближе. 

Однажды наши самолеты разбомбили церковь, где фашисты оборудовали наблюдательный пункт, а потом начался бой за село. С небольшими перерывами он длился двое суток. Мы все перебрались в подвал, один снаряд разорвался прямо над нами, но на наше счастье перекрытия подвала выдержали. Ночью я вылез во двор и увидел, как в темном небе с обеих сторон летит над селом множество огненных стрелы. Дед долго оставался в хате, но когда снаряд разорвался под окном, тоже спустился к нам. 

Утром на третьи сутки наши вошли в село. Технику я не видел, проспал, проснулся, когда по улице шли солдаты, и было их много. Через день на холме появилась наша пушка, из которой с заходом солнца вели огонь, но долго военные в селе не задержались, спустя несколько дней двинулись дальше. 

Вообще война долго еще давала о себе знать. Как-то у церкви пятеро мальчишек нашли какую-то бомбу, стали ее крутить, взрыв – и всех пятерых нет. К сожалению, это был не единичный случай. Много еще взрывов гремело в окрестностях, унося жизни мальчишек. 

В послевоенные годы, вплоть до 1953 года, царили разруха и голод. Как и всем, семье нашей было очень трудно выживать. Прошло так много лет, но я в деталях помню свое опаленное войной детство. 

Записала Анна СИМОНОВА.