Жёлтые листья в середине лета

26 апреля  - День участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф и памяти жертв этих аварий и катастроф

Александр Нестеров с 1991 года возглавляет городскую общественную организацию «Чернобыль». Как никто другой, он представляет масштабы катастрофы, из-за последствий которой безвременно уходят из жизни его товарищи. Один лишь красноречивый факт: в 1991 году в организации состояло 127 новотройчан – ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, а сегодня их лишь 50…
Сегодня Александр Семенович и двое его товарищей по организации – Лидия Артамонова и Николай Клюкин – делятся с нашими читателями своими воспоминаниями  о тех трагических днях.

Борщ с привкусом радиационной пыли
– В Чернобыле я была с мая по июнь 1987 года, – вспоминает Лидия Васильевна Артамонова. – Туда меня отправили в составе вахтовой бригады поваров. О специфике предстоящей работы мы не имели никакого представления, как, впрочем, не знали и о самой катастрофе. Помню, что первый раз тревожное подозрение чиркнуло душу, когда мы ехали от Киева к Чернобылю: несмотря на календарную весну, за окном были порыжевшие, выгоревшие леса.
Разместили нас в пятиэтажке. Вошли в квартиру, уставшие с дороги, легли на диваны и кровати. Тут входит мужчина и гневно нам говорит: «А вы чего здесь делаете? Здесь еще не зачищали!». Это был дезометрист. Нас, уже взволнованных, переместили в другие комнаты. А затем отправили на работу, сделав лишь одно предупреждение: «В целях безопасности наденьте косынки!».
Очень скоро пришло понимание того, что случилось нечто страшное. Но мы старались не говорить об этом и даже не думать. К слову, времени для разговоров и размышлений не было. В первый же день мы отмывали школьную столовую. Все поверхности были покрыты 30-сантиметровым слоем пыли, напоминающей цементную. Мы сгребали ее голыми руками, шутили – набирали в пригоршни, сдували с ладоней. Дважды вычищали помещение, как нам казалось, до блеска, но после дезометрической проверки нам приказывали мыть еще раз. А потом приступили непосредственно к поварским обязанностям.
С утра получали продукты, готовили, выдавали питание ликвидаторам, затем вымывали посуду, кухню (пыль не прекращала скапливаться). Зачастую заканчивали около 2-3 ночи, а уже в 6 утра надо было вставать. Чтобы время не тратить, поварихи засыпали тут же – у котлов.
А бывало, что я и те несколько часов не спала – вязала паутинку. Все необходимое взяла с собой, отправляясь на вахту, поскольку надеялась за пряжей и спицами коротать время после работы. Но получилось так, что вязание отвлекало от тягостных мыслей.
Кстати, сегодня Лидия Васильевна Артамонова – одна из лучших новотроицких пуховниц, чье мастерство было неоднократно подтверждено высокими наградами на конкурсах самого разного уровня.

В памяти – опустевшие города и деревни
Николай Геннадьевич Клюкин был отправлен в Чернобыль в ноябре 1987 года и отслужил дезометристом три месяца.
– Я был очень удивлен, когда получил повестку из военкомата, – рассказывает он. – В армии я уже давно отслужил, работал на железнодорожном вокзале слесарем подвижного состава. Мне объяснили, что нужно ехать в Чернобыль, а предварительно – пройти переобучение на Тоцком полигоне. Я из того поколения, которому не стоит объяснять, что такое долг перед Родиной.
Службу мы проходили в самом Чернобыле, а жили в селе неподалеку. Назвалось оно Корогод. Выглядело очень живописно. Но находиться там было непросто. Представьте: совершенно пустые улицы и оглушающая тишина – в свое время население отсюда было экстренно эвакуировано. Однажды мы вместе с товарищами из любопытства вошли в один дом, а он словно вымерший: телевизор, мебель, часы, даже запасы провизии на полочках – все стоит целехонько, а людей нет. И хотя я был уже взрослым мужчиной, по коже мурашки побежали.
Еще очень впечатлило: как птицы замертво падали. Вот только летела или на ветке сидела – и уже лежит бездыханная на земле. А на территории самого могильника, куда я по роду службы периодически приходил, мертвых птиц было очень много – иное утро маленькими трупиками земля была, как ковром, выстлана.
Нас, дезометристов, называли смертниками, поскольку в наши обязанности входил замер уровня радиации (сами мы получали солидные дозы облучения). Полученные данные мы вносили в специальные карты и документы, на которые ориентировались другие ликвидарторы. В основном обследовали городские здания. Никакой специальной защитной одежды нам не выдавали: мы носили обычную солдатскую форму.
Последствия воздействия радиации я ощутил уже через несколько лет. Головные боли, общее ухудшение здоровья… Но я не жалуюсь. Не люблю унывать. Сейчас занимаюсь растениями и семенами. В свободное время люблю пешие прогулки.

Зона смерти – совсем рядом
Каждый из героев этой публикации имеет награды за участие ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Александр Семенович Нестеров – обладатель ордена Мужества. Как и Николай Геннадьевич, он служил в подразделении химической защиты. Был одним из тех, кто занимался сбором и вывозом на могильник зараженной техники и крупных бытовых предметов.
– На момент отправки в Чернобыль, в октябре 1986 года, я работал машинистом крана в электросталеплавильном цехе комбината. Как только в военкомате услышал слова «Тоцкий полигон» и «обучение», то сразу понял, что меня отправят устранять последствия радиационного заражения, – рассказывает Александр Семенович. – Ведь во время армейской службы я был химразведчиком.
Я хорошо понимал опасность радиации, поэтому в Чернобыле максимально соблюдал меры предосторожности и других призывал к этому. Например, объяснял, что нельзя есть местные плоды. Но многие не могли удержаться: яблоки, груши, виноград и прочие фрукты-ягоды в тот год выглядели как на картинке. Также не позволял своим товарищам дольше положенного находиться у могильников: приехал, передал груз и тут же уезжай. А однажды я испытал настоящий шок: в столовой для ликвидаторов увидел пожилую женщину, семья которой категорически отказалась от эвакуации. Мало того, с ней был мальчишка детсадовского возраста. Я понимал, что они уже наверняка успели получить критическую дозу облучения. У меня в голове не укладывалось: как можно так беспечно относиться к здоровью своего ребенка?!
Самым тяжелым с психологической точки зрения была работа на территории АЭС. Наша машина подъезжала практически вплотную к стенам. Я видел то, что осталось от станции. Наблюдал кружащие в небе вертолеты. При приближении к мощному источнику радиации, тело сковывала слабость. Голова кружилась от ощущения чудовищной реальности происходящего. Остро чувствовалась грань между бытием и небытием.
Но мне посчастливилось вернуться оттуда живым!
Возглавляя городскую общественную организацию «Чернобыль», Александр Семенович уделяет большое внимание сохранению памяти ушедших в мир иной ликвидаторов и социальной защите чернобыльцев. У каждого есть номер его телефона, каждый знает, что может позвонить ему в любое время.
– Мы объединены общим прошлым, – говорит Александр Нестеров. – И должны сделать все, чтобы память о наших товарищах была увековечена. Они максимально снизили последствия Чернобыльской аварии. Можно сказать, встали живым щитом против дальнейшего распространения радиации.