«Спасибо, мама, что ты у нас есть!»

Сквозь белое безмолвие

Родилась Евдокия Илларионовна в Куйбышевской области. У ее отца и матери это был второй брак. Родители жили зажиточно, потому поставили на ноги дочерей отца от первого брака – вырастили, выдали замуж. Не могли нарадоваться на младшенькую Дусю. Но пришла беда, по тем временам вполне предсказуемая: семья попала в страшный молох раскулачивания. У не захотевших идти в колхоз родителей отобрали все имущество, а их самих выслали из деревни…

Дело было зимой. Взрослые погрузили на санки нехитрый скарб, среди которого был перевернутый на столешницу стол, куда посадили ребенка, закутали, как могли, и отправились пешком в Оренбургскую область. Почему именно туда, Евдокия Илларионовна не знает, поскольку была ещё мала. Как и не может она объяснить, почему никто из старших детей отца не взял ее в свой дом, хотя бы на время стужи.

– Путь шел от деревни к деревне, ночевали у добрых людей, которые подкармливали нас, кто чем мог, – ведет она свой горький рассказ. – Помню, одна семейная пара чуть ли не слезно просила родителей оставить им меня: дескать, все равно девочку не довезете – заморозите, а мы – бездетные и воспитаем ее как родную.

Но судьба оказалась милостива: пришли в село Борисовка, где остановились у бабушки Химы. Здесь и прошло все детство Евдокии Илларионовны.

Девочка скоро осиротела и поэтому не смогла учиться в школе: за еду помогала односельчанкам – мыла полы, нянчила детей. Потом уже работала в колхозе. А когда Дусе исполнилось 17 лет, судьба послала ей еще одно испытание.

Её называли мамой

От колхоза потребовалось отправить группу работников в Коми на лесозаготовку. Все знали, что труд этот – каторжный, и никто не хотел отпускать своих детей в далёкий край. Поэтому послали тех, за кого некому было попросить и заступиться, – сирот, в числе них и Евдокию.

– На место мы приехали в ноябре, – вспоминает она. – Снег выше головы, а у меня из одежды старенькая телогреечка да калоши. Нам даже теплые вещи не сразу выдали. Местные нас особо не жаловали, поэтому мы жили все в одном бараке – мужчины и женщины.

Такое соседство было неудобным, зато гарантировало девушкам безопасность. Старожилы предупредили, что местные ребята могли ночью напасть на беззащитных девчат. Как правило, виновников бесчинств к ответу никто не привлекал.

– Мужчины валили лес, мы таскали и жгли ветки, – продолжает Евдокия Илларионовна. – Загоравшиеся от искр телогрейки тушили снегом, и они быстро приходили в негодность. Выдаваемых за работу денег не хватало не то что на новую одежду – даже на пропитание.

И Евдокия предложила товарищам складываться на обеды. Сама покупала продукты, сама готовила, а также стирала и штопала чуть ли не на весь барак. За это товарищи стали называть ее мамой.

Но все равно жилось очень голодно. Промерзшая картошка была в радость для замученных тяжелым трудом людей. Кстати, наша героиня до сих пор предпочитает простой картофель самым изысканным кулинарным блюдам.

Спас, отвез домой, женился...

Когда срок работы на лесозаготовке подошел к концу, Евдокия с ужасом узнала, что она не сможет уехать. В правлении ей заявили, что она осталась должна колхозу, к которому они были временно приписаны, 800 рублей. Это очень смахивало на махинацию, но что могла противопоставить административной машине не сведущая в этих делах девушка?

И тогда на помощь пришел ее земляк Иван: внес всю сумму из собственного заработка, отдал ей свой билет на поезд, а сам поехал зайцем.

– Каждый раз, когда в вагоне появлялся контролер, Иван выходил в тамбур, – вспоминает Евдокия Илларионовна, – а я места себе не находила. Чуть не плакала: вдруг его поймают, высадят и он не вернется домой… Денег-то уже ни копейки не было. Но всякий раз он появлялся и успокаивал меня.

Приехали в Борисовку, и Иван сразу же позвал девушку замуж. Жених он был завидный, но свадьбу сыграть не довелось: мать Ивана не захотела в снохи бесприданницу.

Евдокия Илларионовна не осуждает ее:

– Ни перины у меня не было, ни полушубка, ни чашек-ложек. Какая из меня невеста?

А вскоре – новый поворот в судьбе. Однажды вечером в избенку бабы Химы, где жила Евдокия, зашел председатель и без всяких предисловий объявил:

– Снова нужно людей на лесозаготовку посылать, Евдокия. Дочку свою я, понятное дело, не отдам, сельчане, пока ты в Борисовке, тоже не захотят своих отправлять. Сгинешь ты там. Лучше сейчас поезжай в Новотроицк. В городе строится завод, и молодежь нужна.

Евдокия не думала долго: 

уехала в Новотроицк, устроилась в первый «Промстрой». А через несколько месяцев к ней пришел в гости Иван.

– Думала, что убежишь от меня? – улыбнулся он. – Нет, не получится.

Так они и поженились. Вскоре родился первенец Володя. Жизнь постепенно начала налаживаться.

Все дети – родные

…После гибели мужа Евдокия Илларионовна осталась с двумя детьми на руках, но не отчаялась. Вскоре в ее жизни появился еще один достойный мужчина. Сергей Иванович был работящим, надежным. Он сразу по-отечески стал относиться к детям избранницы. Сам он был вдовцом и воспитывал четверых детей – трех дочерей и сына.

Когда Евдокия и Сергей решили пожениться, подруги отговаривали ее: мол, зачем он тебе, мало ли бездетных парней?

Но именно дети и стали для Евдокии Илларионовны главной причиной «за». Истосковавшиеся по материнскому теплу, они сразу же увидели в ней близкого человека.

– Я всех ребятишек любила, как родных, и никакой разницы между ними не видела, – продолжает Евдокия Илларионовна. – Работала на химзаводе (кстати, общий стаж ее на предприятии составляет без малого 23 года), все свободное время посвящала сыновьям и дочерям.

Семья жила небогато, зато в ней царило взаимопонимание. Дети помогали матери с отцом и друг другу, не жаловались и не обижались, если родители не могли купить им обновки. И до сих пор родные окружают Евдокию Илларионовну заботой. Несмотря на уговоры, она остается жить в своей квартире, но дети, сноха и внуки приходят к ней каждый день.

Мама, встречай меня!

Евдокия Илларионовна очень переживала, когда узнала, что ее младшего сына Ваню, проходившего срочную службу в армии, отправили в Афганистан. Гнала от себя тревоги, старалась не думать о плохом. Полностью погрузилась в работу, копила деньги, чтобы устроить Ванечке хорошую встречу по возвращении.

А сын расстраивался из-за того, что мама много работает, жалел ее. В письмах просил уволиться: вот вернется – будет ей кормильцем. И по-детски радостно обещал купить ей песцовую шубу.

Незадолго до окончания службы он настойчиво просил: увольняйся, мама, я хочу, чтобы ты встречала меня прямо у двери, когда вернусь.

На дворе стоял теплый апрель 1983 года. Семья жила в ожидании приезда Вани. Думали, как будет он рад увидеть родившихся в его отсутствие племянников, как вся семья соберется за накрытым столом, чтобы радостно поздравить его с возвращением.

Было все: и накрытый стол, и сбор всей семьи… Не было только радости. И не было Вани. Он погиб в день своей демобилизации.

Если когда и была Евдокия Илларионовна близка к тому, чтобы сломаться, так это в день его похорон… Она до сих пор не может вспоминать сына без слез.

Утешение эта сильная женщина нашла в оставшихся детях и внуках.

– Мама является опорой для всей нашей семьи, – говорит о Евдокии Илларионовне ее сноха Ольга Васильевна Липкина. – Она помогает нам лишь тем, что она у нас есть. Каждый чувствует ее любовь и заботу. Случается, на душе кошки скребут, а придешь к ней, поговоришь, возьмешь за руку – и сразу легче становится. Не зря говорят: мы остаемся детьми до тех пор, пока живы наши родители. 

Марина КИРСАНКИНА.