25 июля исполняется 30 лет со дня смерти Владимира Высоцкого. 30 лет – это достаточный срок, чтобы пройти испытание народной памятью. Многие известные люди после ухода забываются гораздо раньше, но некоторые остаются в памяти и через столетия. Творчество Высоцкого и его личность останутся в истории русской культуры еще надолго.
«Кони привередливые» – одна из лучших песен Высоцкого, песня пророческая и судьбоносная. Образ коней, вздыбленных над обрывом, всегда приходит на память, когда думаешь о судьбе поэта. Но почему – кони? Не автомобиль, не поезд, не самолет – а кони привередливые несут его к последнему приюту? И, умирая на своей постели, он хватает воздух руками, как будто ловит невидимые вожжи, чтобы удержать бешеных коней на краю пропасти.
Чуть помедленнее, кони, чуть
помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел,
мне допеть не успеть.
Поэт – всегда дитя воли и вольности, и в нем живет казацкая или цыганская душа, лучшими друзьями которой являются верный конь, дорога, уходящая в небо, песня, рвущая сердце. Скитальцами по жизни были Пушкин, Лермонтов, Гумилев, Есенин, Цветаева, Рубцов. Но дело не в перемене мест, а в душе, не знающей покоя. Знаменитые эстрадные поэты-шестидесятники объездили весь мир, но лучшие строки их творчества были все-таки продиктованы неприкаянностью души, а не поэтическими отчетами о заграничных вояжах.
Песни Высоцкого начали звучать в шестидесятые годы, и сразу же о его личности стали складываться легенды. Кто он такой? Сочиняет и поет блатные песни, значит, сидел. Но вот зазвучали песни Высоцкого о войне, песни необычные, слишком личностные, с элементом непосредственного участия или присутствия. Может быть, он воевал? Слишком молод. Значит, был сыном полка.
Мне этот бой не забыть нипочем –
Смертью пропитан воздух, –
А с небосклона бесшумным дождем
Падали звезды.
Снова упала – и я загадал:
Выйти живым из боя, –
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою.
Военных песен было много: «Братские могилы», «Штрафные батальоны», «Мы вращаем землю», «Он вчера не вернулся из боя» – как будто эта тема жгла поэта, и ему нужно было выплеснуть свою боль и облегчить свою память. И среди песен из кинофильма «Вертикаль» тоже была песня о войне.
И даже после, когда биография певца определилась: актер театра на Таганке, актер кино, не сидел, не воевал, – все равно его личность и судьба оставались загадкой. Большинство песен Высоцкого написано от первого лица. Казалось, он успел побывать везде и во всех лицах: в шкуре летчика и подводника, солдата и альпиниста, геолога и золотоискателя, спортсмена и простого советского забулдыги. Трудно было поверить, что только воображение поэта и способность к актерскому перевоплощению диктовали ему эти песни, слишком много в них было от нутра, от рвущейся из тела души.
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше –
Наш SOS все глуше, глуше, –
И ужас режет души
Напополам.
Наверное, секрет такого восприятия заключался в том, что Высоцкий сам писал и стихи, и музыку, и сам исполнял свои песни. А как он их исполнял, может услышать каждый: как будто в последний раз.
Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут
по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите,
мои кони!
Хоть немного, но продлите
путь к последнему приюту!
Он умер в жарком июле. Не было саней, не было снега, заметающего последний путь. Если и сбылось пророчество, то в душе поэта. Кто знает, какие видения теснились в ней в последний миг…
Судьба поэта укладывается лишь в те грани, которые определила ему жизнь. Можно только предполагать, что было бы, если бы Пушкин и Лермонтов прожили долгую жизнь, что они сделали бы и как развивалась бы русская литература. Порой трагическая оборванность жизни становится ее высшей завершенностью. Может, для кого-то лучше в санях грянуть с обрыва на пике жизни, чем петь на корпоративах, загребая деньги, которых раньше так не хватало. Во что превратились прежние бунтари и непризнанные гении? Что они создали за последние двадцать лет и о чем они поют?
Грешно, влача долгую жизнь, рассуждать о высшей завершенности трагической судьбы поэта. Но трудно представить, что кони привередливые могли бы перейти на послушную трусцу, а надрывный реквием превратился бы в ходячий шлягер для увеселения сытой публики. Если это и произошло, то без участия самого поэта.
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю!
