Полтора месяца на Донбассе

Понимал, что наступило его время

– В армии я был десантником, и наш полк постоянно находился в состоянии боевой готовности, – рассказывает рядовой российской армии Константин с позывным Бадик, – и командиры нам всегда говорили: «Солдаты ВДВ – в первых рядах в деле защиты страны». Поэтому в том, что меня мобилизуют, я был уверен с первых месяцев проведения специальной военной операции. Когда мои коллеги и знакомые стали получать повестки, можно сказать, даже возникло определенное ожидание. Мыслей о том, чтобы как-то уклониться от службы, у меня не возникало. Хоть я и не являюсь кадровым военным, но считаю долгом защиту Родины, отстаивание ее интересов. 

Конечно, новость о мобилизации шокировала моих родственников: особенно тяжело пришлось маме и супруге. Мне было больно видеть их слезы, но я понимал – пришло мое время защищать Отечество.

Константин говорит, что он – верующий человек, и в течение тех полутора месяцев, которые провел в зоне СВО, ему было легче от мысли, что мама и жена молятся за него.

Напряжение вошло в привычку

После обучения в Тоцком Константина и его товарищей отправили в район Луганска. В части, где служил Бадик, было много ребят из Оренбургской области, как среди новичков, так и среди тех, кто находился в зоне СВО уже несколько месяцев.

– Инструкторы в Тоцком были хорошие, они нас обучили обращению с оружием, основам тактики ведения боя, но все же главные «военные уроки» мы прошли уже, что называется, по прибытии, – отмечает Константин. – Опытные бойцы рассказывали нам об особенностях службы в условиях СВО, как обустраивать быт, как вести себя во время обстрелов. На передовой главным правилом было: слышишь звук приближающегося снаряда – падай на землю, а дальше – по обстановке. Обстрелы по нашим позициям велись постоянно, и мы очень скоро научились на слух различать, из какого орудия по нам бьют. Одним из самых опасных считается бесшумный польский миномет: характерное шипение раздается лишь за две секунды до разрыва.

Бадик говорит, что настороженность, постоянная сосредоточенность и напряжение входят у бойцов СВО в привычку. Слово «страшно» даже не упоминается в разговоре: времени на испуг попросту нет. Как правило, доли секунды у солдата уходят на то, чтобы понять – сам цел, а что с другими? Окончательное облегчение на сердце возникает, лишь когда приходит понимание: никого из своих не зацепило, все живы.

Минуты тревожного ожидания

– Однажды во время несения боевого дежурства мы с напарником услышали шум вертолета: он доносился со стороны территории, занятой ВСУ, – вспоминает Бадик. – Через несколько минут произошел один из самых тяжелых моментов за время моей службы: мы услышали нарастающий гул, затем раздался специфический звук залпового огня, над нашими головами пролетели ракеты и накрыли место расположения блиндажей. А мы знали: в это время там находятся наши ребята…

Несколько минут, в течение которых проходила перекличка, показались Константину и его напарнику вечностью. К счастью, никто из их товарищей не пострадал. В тот день. Но терять боевых друзей Бадику все-таки доводилось. Он не рассказывает об этом, как и об обстоятельствах того, как сам получил ранение.

– Из госпиталя домой я вернулся в марте, но мне до сих пор снятся обстрелы, – продолжает Константин. – Память настолько подробно воспроизводит все детали боевых будней – звуки, запахи, ощущения, что это воспринимается как абсолютно реальное. И, просыпаясь, еще какое-то время прихожу в себя.

Иное течение жизни

Как отмечает Бадик, адаптация к фронтовым будням происходит незаметно и естественно.

– Конечно, ты скучаешь по дому, по родным, вспоминаешь домашнюю еду и вечера в кругу семьи, но вот от второстепенного отвыкаешь очень быстро, – подчеркивает он, – и даже не замечаешь, как начинаешь совершенно спокойно жить без телевидения, Интернета. Совершенно спокойно относишься к тому, что твоим новым домом становится блиндаж, прогреваемый окопными печами и освещаемый маленькими лампочками, подключенными к пауэрбанкам. Иначе воспринимаешь ежедневные обязанности. У нас в части не было четкого распределения труда по обустройству быта, каждый занимался тем, что нужно. Скажем, видишь, что нужно пополнить запасы воды или дров – идешь за ними, заметил, что необходимо починить блиндаж – берешь в руки инструменты. Если нужна помощь – просто обращаешься к ребятам.

С местным населением мы практически не общались: в районе нашего расположения его не было. Однако от тех, кто находился в зоне ведения специальной военной операции продолжительное время, слышали, что многие местные жители не покидают родных мест. Россияне снабжают их продуктами. Отношение к нашим солдатам в большинстве случаев позитивное: люди видят в них защитников, идут на контакт.

Одна из таких историй, рассказанных Константину боевыми товарищами, ярко запечатлелась в его памяти. Восьмилетний мальчик рассказал, что войска ВСУ, покинув населенный пункт, где он жил вместе с матерью, нанесли по жилому сектору несколько прицельных ударов, а затем часть солдат вернулась, чтобы сообщить местным, дескать, это россияне обстреляли их дома. Несмотря на юный возраст, мальчик понял: речь идет о провокации, но ради спасения семьи ему пришлось промолчать.

Детская выставка в блиндаже

Как и многие другие бойцы, Константин и его товарищи получали гуманитарную помощь. В зимнее время особенно кстати приходились теплая одежда и белье: температура в среднем была около двадцати градусов ниже нуля, ледяной промозглый ветер продувал основательно.

– Гуманитарные грузы нам привозила в том числе и новотроицкая «Лаванда-помощь», – рассказывает молодой человек. – Она же доставляла нам детские письма, открытки, игрушки. Каждое письмо, подпись к каждому рисунку мы читали, а потом вешали детские послания на стенах блиндажа, чтобы они всегда были перед нами.

Константин жалеет, что не получилось взять домой хотя бы одно такое письмо. Когда его с забинтованными глазами отправляли в госпиталь, однополчане собрали его сумку, положив внутрь то, что сочли самым необходимым.

И все же одно письмо, написанное детской рукой, у него имеется: оно дожидалось его возвращения дома.

– Предприятие, где я работал до мобилизации, подготовило комплект новогодних подарков для бойцов СВО, – объясняет молодой человек, – а поскольку о моем возвращении из-за ранения было уже известно, мой набор вручили моей семье. Среди прочего там было и новогоднее поздравление от девочки. Через знакомых я узнал, кто отец этого ребенка, связался с ним, чтобы поблагодарить.

Естественно, папа девочки был приятно удивлен, но гораздо больший сюрприз ждал саму школьницу – когда воин, для которого она готовила свою поздравительную открытку, пришел к ней домой, чтобы поблагодарить и вручить гостинец.

Самое ценное – рядом

Детские рисунки, письма, поделки – все это вызывало в сердце нашего героя живой отклик еще и потому, что дома его ждала маленькая дочка. Константин подчеркивает: за время службы он серьезно пересмотрел свой взгляд на отцовство.

– Я всегда много работал, старался обеспечить семью всем необходимым, решать возникающие проблемы, – признается он. – С дочкой общался, когда было свободное время. И там, у Луганска, вспоминая свою малышку, разглядывая детские рисунки, я вдруг понял: как же мало внимания я уделяю дочке. Пришло осознание: работа, каждодневные бытовые вопросы – все это будет всегда. Не надо дожидаться свободных дней и выбирать время для общения с ребенком. 

Сегодня Константин, восстанавливающийся после ранения, буквально не отходит от дочери: они все делают вместе – гуляют, играют, рисуют, смотрят мультики. Девочка, переживавшая временную разлуку с отцом, теперь при каждом удобном случае берет его за руку.

Константин говорит, что после окончательного выздоровления он, скорее всего, вновь отправится на Донбасс – защищать Отечество. И если так случится, то пусть следующее его возвращение в родной город, к семье и мирному труду станет окончательным.