Это выражение появилось не так давно и, скорее всего, на российской почве. Проблемы с историческим прошлым существовали всегда, даже при обилии документов и воспоминаний современников, поскольку на самых объективных свидетельствах всегда лежит налет субъективности. Но именно в ХХ веке, когда каждый день внесен в анналы и запротоколирован тоннами бумаг, эти проблемы, благодаря идеологическим шорам, проявились особенно ярко.
Существует упоминание о том, что царь кочевников-гуннов Аттила, в 452 году вошедший во главе своего войска в Милан, пришел в ярость, увидев на стене королевского дворца фреску, на которой скифские владыки низко кланялись римскому императору. Имея свое представление об Истории и об исторической справедливости, кровожадный предводитель гуннов приказал художнику переписать фреску таким образом, чтобы римский император низко кланялся скифам. А потом, спустя примерно полторы тысячи лет, эта самая фреска может быть представлена историками как бесспорный документ.
Таким образом, история – это не то, что свершается на самом деле, а то, во что люди верят. Но вера не приходит сама собой, она культивируется, как редкое растение искусным садовником. Но если настоящий садовник должен все-таки отличать розу от чертополоха, то садовник исторической веры любой чертополох превращает в прекрасную розу. И наоборот.
Наиболее высоким спросом пользуются легенды о героическом прошлом. Нужно заметить, что историки, раздувая эти легенды, оказывают медвежью услугу своим заказчикам. Безмерно героическое прошлое вступает в кричащее противоречие с бесславным и бесперспективным настоящим, что порождает идею вырождения нации, комплекс неполноценности, но никак не ожидаемый энтузиазм. А если энтузиазм все-таки возникает, то очень часто он приобретает уродливые формы национализма и ксенофобии. В любом случае, тенденциозная, искаженная в угоду тем или иным политическим заказам картина жизни предшествующих поколений приводит, как правило, к однозначно негативным результатам.
Если найти в себе силы отринуть вековые комплексы и стереотипы, то что же можно назвать действительным предметом изображения Истории как жанра художественного (или антихудожественного) творчества? На первое место, конечно же, следует поставить войны как самое популярное и в то же время самое бессмысленное, регрессивное и низкое из всех человеческих деяний. По большому счету история человечества – это история войн, которая подносится грядущим поколениям не иначе как дело чести, доблести и геройства. Конечно, войны бывают разные, и противными сторонами они воспринимаются по-разному, но все равно историческая машина времени работает на крови.
Второе место в историческом процессе занимает история государства, для каждого народа – своя история. Если и существует всемирная история, то в сознании народов не они являются частью этой истории, а эта история является обрамлением становления и развития их государств. «Чужую» историю люди обычно знают плохо или не знают совсем. Тут существует некоторый парадокс: обычно древнюю историю мира средний человек знает лучше, чем историю новую или новейшую. Для многих из нас Александр Македонский или Чингисхан более близкие исторические персонажи, чем многие полководцы двух мировых войн.
Большую роль в истории играют личности. Тут на первое место выходят монархи, политические деятели и полководцы. За ними следуют ученые, изобретатели, художники, писатели, поэты, музыканты, актеры. Вне конкуренции идут религиозные деятели: Будда, Моисей, Христос, Мухаммед, Заратустра. Их деятельность наглядно свидетельствует об извечном противостоянии Добра и Зла, а посему придает картине мира характерные оттенки вселенской борьбы двух ее действенных начал. Эта борьба с переменным успехом продолжается и сегодня, и, наверное, будет продолжаться всегда.
Много говорится об исторической роли народа, но в конкретной ситуации народ проявляется или во времена народных восстаний против эксплуататоров, или как безликая масса, которая создает материальную базу, но никак не влияет на ход исторического процесса.
В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России, –
Там вековая тишина.
Лишь ветер не дает покою
Вершинам придорожных ив,
И выгибаются дугою,
Целуясь с матерью-землею,
Колосья бесконечных нив…
Как заметил современный историк: «История, прежде всего, явление массовой культуры, некий телесериал – пышно костюмированный, щедро насыщенный любовью, коварством, ревностью, погонями, драками и преступлениями. И никакого нравственного прогресса. И никакого стремления к совершенствованию, без которого, по выражению Зигмунда Фрейда, история человечества выглядит не более чем история развития животных».
Прошлое меняется в нашем сознании, когда настоящее оставляет желать лучшего, а грядущее «иль пусто, иль темно». Серые будни незапамятных лет расцветают, как розы на песке времени. «Там лучше, где нас нет. В прошлом нас уже нет, следовательно…» (А.Чехов. «Из записных книжек»).
Мелькают, сменяя друг друга, кадры исторического сериала с постоянно повторяющимися сюжетными ходами – нескончаемый труд легендарного Сизифа, катящего вверх по горному склону камень, который неминуемо вернется вниз.
