«Дети – живые цветы земли». Это изречение М.Горького невольно включает воображение. Так и представляешь детство в виде лесной полянки, усыпанной живыми прекрасными цветами. Над полянкой кружатся бабочки, жужжат шмели. Даже если над ней проплывёт тучка, и то для того лишь, чтобы пролиться тёплым животворящим дождем.
Детство считается лучшим временем жизни человека. Как сказал Ривароль: «Когда кругом всё удивительно, ничто не вызывает удивления; это и есть детство». Счастье, которого не сознаешь, и есть настоящее счастье. «Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была ли то деревушка, бедный уездный городишко, село ли, слободка, – любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприятно, мне не смешно, и то, что пробудило бы в прежние годы живое движенье в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста». (Н.В.Гоголь).
Детство – это свет в начале туннеля, который с годами становится всё темнее и темнее. Сумел сохранить этот свет в душе, и путь твой по жизни будет светлым и радостным, несмотря на многие испытания. А если в начале туннеля не было света? Трудно потом обрести несостоявшееся счастье, даже если Господь одарил тебя умом и талантом.
Юношеские стихи Лермонтова полны горечи и раннего разочарования в жизни. Безусловно, это связано со свойствами характера, с судьбой самого поэта, рано потерявшего мать и насильно отлученного от отца. Не о себе ли и своем детстве говорит он устами Печорина: «Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял; и я выучился ненавидеть».
Возможно, будь у Лермонтова детство счастливым, и творчество его было бы другим, а может быть, и не было бы никакого творчества. Раннее страдание обостряет мысли и чувства. И пусть талант происходит от света, но свет рождается только во тьме. Впрочем, никто еще не доказал, что несчастное детство является залогом жизненного успеха. И трагическая судьба поэта – лучшее тому подтверждение. Очень часто тьма в начале туннеля порождает в основном криминальные таланты. Недаром говорится, что трудное детство никогда не кончается.
Если представить, что все дети – это ангелы, ниспосланные на землю с небес, жить им всё равно приходится в мире взрослых людей. Давно подмечено, как мы стремимся, порою неосознанно, обособить всё хорошее, исключить его из окружающего мира. Мы говорим о «стране детства» или о «городе детства», об «острове счастья» или «острове любви». Все сознают, что если границы между островами счастья и внешним миром будут открыты, то счастье уйдет оттуда, как уходит тепло в холодную тьму Вселенной.
«Меня зовут Савельев Саша. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу». Так начинается повесть Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Еще одна книга о детстве в большом перечне талантливой литературы, родоначальниками которой были Лев Толстой («Детство»), С.Т.Аксаков («Детские годы Багрова-внука»). Как и у великих классиков, книга основана на личном опыте автора.
Вот уж кого, казалось бы, судьба наградила по высшему разряду. Дедушка – народный артист Советского Союза, любимый миллионами зрителей. Мама – известная артистка. Отчим, тот самый «карлик-кровопийца», гениальный режиссёр и актёр Ролан Быков. Какой бы ребёнок не мечтал о такой семье? Живи да радуйся! Но все эти гении, включая и беззащитного ребёнка, полностью зависят от характера сумасшедшей бабушки, теперь уже тоже прославленной благодаря своему внуку. Книга очень смешная, но, как всегда бывает в нашей литературе, от смешного до печального и страшного в ней один только шаг.
Чтобы сломать человеку жизнь, не обязательно насылать на него Тунгусский метеорит, ураган, цунами или мировую бойню. Достаточно, чтобы в семье проявился тот самый «урод», без которого, согласно поговорке, не обходится ни одно семейство. Чтобы сделать несчастным ребёнка, не нужно к делу подключать злую мачеху, с этим хорошо справится и самый близкий человек со своей дикой и безрассудной любовью и дурным характером. И разлетится вдребезги счастливая страна детства, и скукожится за спиной ангел-хранитель, бессильно разбросав поломанные крылья.
В раннем детстве, узнав, что «Глюк» по-немецки означает «счастье», я начал ассоциировать его с образом маленького человечка. Кто-то придумывает себе Карлсона, который живет на крыше, а я придумал карлика Глюка, странное и непонятное существо, поскольку, что такое счастье, я представлял довольно смутно. И не потому, что был несчастлив, а просто был слишком мал, чтобы давать объяснения отвлеченным понятиям. Видимо, так же, на заре цивилизации, в сознании людей рождались мифические существа, олицетворяющие речки и озёра, деревья и облака, радости и печали. Вот и мой маленький человечек, как барометр, улавливал перепады в житейских радостях и печалях. Если карлик Глюк был весел, то и всё в жизни шло хорошо, если он начинал гримасничать, как будто от боли, – жди обиды и неприятностей, а если он начинал плакать, значит, дела твои совсем-совсем плохи. В самом деле, что же тут хорошего, если счастье твое рыдает, забившись в угол?
