15 февраля – 22-я годовщина вывода советских войск из Афганистана и день памяти о самой длинной войне XX столетия, а точнее о ее солдатах, которым было по 19 лет.
Время неумолимо идет вперед, отсчитывая годы, и все яснее становится трагизм того поколения. В этом году исполняется 25 лет со дня гибели новотройчанина Андрея Винокурова. В Афганистан он пошел добровольцем. При проведении боевой операции в провинции Хисараки разведвзвод, где служил Андрей, попал под обстрел. Он первым открыл огонь из пулемета и прикрыл своих товарищей. В том бою Андрей погиб, посмертно был награжден орденом Красной Звезды. За эти годы произошли большие изменения: уже нет СССР, однополчан судьба разбросала по всему ближнему и дальнему зарубежью, нет в живых и родителей Андрея. И только окна бывшей квартиры смотрят на сквер воинов-интернационалистов и мемориальная доска на доме напоминает о том, что здесь когда-то жил разведчик Андрей Винокуров.
Воины афганской войны уже ветераны, выросли их сыновья, многие стали дедушками. В жизнь ворвалось много нового, о чем в 80-е, когда призывался Андрей, думать не приходилось. Ему навсегда 19 лет. Осталось шестнадцать писем, которые он прислал своим родителям. Пересматривая пожелтевшие от времени письма Андрея, останавливаюсь на одном, адресованном маме. Мне кажется, что это был наказ молодым любить свой дом, своих родителей, как это мог делать выпускник строительного техникума, выбравший когда-то самую мирную профессию на земле – строитель.
«Чем дальше от дома, тем все яснее понимаешь, как дорог он тебе, что для тебя – твой дом. Вспоминаю вас с отцом, и почему-то уже несколько раз вспоминал, как однажды меня самым последним забрал отец из садика, это было перед Новым годом. Вначале был утренник, все танцевали, веселились, получали подарки, и было какое-то особое детское ощущение праздника, счастье. Когда все стали расходиться, за всеми пришли родители, а я остался один. Мне вдруг показалось, что вы меня бросили за какую-то мою провинность, больше никогда не придете за мной. Это был не страх, это был мой первый детский ужас. Я не плакал, я просто оцепенел от горя. Потом пришел отец. Я помню его сильные руки.
А потом я еще раз в своей жизни пережил ужас, когда на моих руках умирал Димка Александров. У нас в роте были два близнеца – Димка и Глеб. В одночасье я стал другим. Я стрелял в людей, а люди стреляли в меня. Я не знаю, как передать словами, что делается в душе, когда ты видишь заправленную кровать, на которой еще вчера спал человек, и уже его нет.
Мама, я спешу сказать тебе огромное спасибо за все. На гражданке я этого никогда не говорил. Сколько всего я узнал от тебя. Ты у меня самая красивая мама. Ты и не догадываешься, наверное, почему я так думаю. Наверное, потому, что ты научила меня мыть полы, убираться в квартире. Я никогда не забуду, как мы ездили в Бугуруслан, лежали на сеновале, и ты показывала мне созвездия – Медведицу, Кассиопею, Стожары, как мы путешествовали по Волге, плавали по Черному морю. А помнишь, как ты подложила мне томик Хлебникова, ты восхищалась сама и меня научила восхищаться строкой: «Синеют ночные дороги».
Там, в той жизни, я имею в виду до армии, я никогда не говорил тебе, а сейчас ты должна знать это. Я очень тебя люблю! Очень тобой горжусь и счастлив, что ты есть у меня, самая красивая мама Шура.
Любящий тебя, твой Андрик.
19 августа 1986 г.
Герат».
До гибели Андрея оставалось полтора месяца. В сквере воинов-интернационалистов стоит боевая машина пехоты, много мальчишек бывает здесь, они «изучают» боевую технику, играют в войну, и дай им Бог никогда не познать ее сущность, так как это горе, это потери. Пусть мирное небо никогда не покроется черными тучами.
Галина ПШЕЧЕНКО.
