Прошло 150 лет с того дня, как 19 февраля 1861 года российский император Александр II подписал документ, согласно которому «крепостное право на крестьян, водворённых в помещичьих имениях, и на дворовых людей» отменялось навсегда. Крестьяне объявлялись свободными в юридическом отношении лицами. Закончился «вековой позор» России: крепостной раб обрёл свободу.
Событие это имело, безусловно, позитивное значение, хотя давно уже доказано, что крепостной крестьянин в большинстве своём не был рабом, и процесс раскрепощения растянулся на долгие годы. После отмены крепостного права крестьянин в известном смысле получал лишь формальную свободу: он принадлежал общине, с которой государство и решало все вопросы, связанные с предоставлением земельных наделов. С уходом из общины крестьянин терял землю. Да и само понятие индивидуальной свободы в те времена воспринималось народным сознанием как чуждое.
В пьесе А.П.Чехова «Вишнёвый сад» старый дворовый человек Фирс и через много лет называет обретение воли «несчастьем». Известное дело – «рабская психология». У людей нового времени, начиная с эпохи Просвещения, преобладает так называемое прогрессивное мышление. Они любое событие, двигающее общество «вперёд», договорились в принципе считать «хорошим» событием. К таким «хорошим» событиям относятся английская и Великая французская буржуазные революции, война американских штатов за независимость и многие другие войны, в том числе и наполеоновские. А в большинстве своём исторические события не могут быть «плохими» или «хорошими», поскольку они имеют совершенно разные последствия для разных народов и для разных людей. Как говорится, «кому война, а кому мать родна».
А если с этих позиций представить чеховского Фирса не только человеком с рабской психологией, но и человеком, умудрённым некоторым жизненным опытом? Ведь после отмены крепостного права в России не было спокойной жизни. Все были недовольными – и помещики, и крестьяне, и реакционеры, и либералы. Началось революционное движение, сопровождаемое террором и охотой «народовольцев» на царя-освободителя. Преступность в больших городах увеличилась в несколько раз. Голод начал охватывать многие регионы России. А кто помогал голодающим? Отец-помещик? Нет, писатель Лев Николаевич Толстой. То есть общественность, которая может помочь, а может и не помочь. С этой точки зрения отмену крепостного права можно назвать «несчастьем». А если учесть, что это были только цветочки…
О, Свобода, сколько преступлений творится во имя твое! О, Свобода, скольких свобод нас лишают во имя твое! Целая плеяда поэтов воспевала свободу, а целая плеяда политиков и философов предостерегала: не шутите с огнём. Как отличить хаос в мире и анархию в обществе от свободы? Где грань между ними? Почему стремление к свободе оборачивается еще большим рабством, диктатом, мировой бойней?
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя –
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич…
Эти стихи Пушкин написал в 1823 году, излив в них всю горечь от бессилия пробудить «мирные народы» от спячки для святых «даров свободы». Прошло немного времени, и «мирные народы» пробудились. Но в тот же миг они перестали быть «мирными». Начались революции и гражданские войны. Человеческая личность потеряла свою ценность настолько, что перестала быть личностью, стала песчинкой массы, пушечным мясом мировых войн, лагерной пылью, материалом для бесчисленных жестоких экспериментов. Людей убивали миллионами, а перед тем, как убить, их растаптывали, размазывали, унижали до беспредельности. В царской России единственного палача возили из города в город, чтобы совершать редкие казни преступников. А когда этот палач однажды сильно заболел, а надо было казнить очередного злодея, бросили клич среди мирян: кто согласится совершить казнь за большие деньги? И ни одного желающего не нашлось. Откуда же вдруг взялись сотни, тысячи, десятки тысяч палачей, а по сути, каждый стал или палачом, или жертвой?
В конце девятнадцатого века Герберт Спенсер, любимый философ Джека Лондона и героя его романа Мартина Идена, писал: «Никто не может быть совершенно свободен, пока все не свободны». Но в том-то и беда, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Парадокс нового времени: чем больше свободы, тем ее меньше. Свобода десятков ограничивает свободу миллионов. Свобода слова обернулась словесной шелухой и бессовестными откровениями, свобода творчества – профанацией искусства, свобода любви – развратом, свобода предпринимательства – грызнёй за место под солнцем. Как совместить свободу духа с борьбой за кусок насущного хлеба, свободу мысли с ничтожеством помыслов, свободу выбора с рабской долей?
«Что такое свобода, знают лишь те, кто готов умереть за нее», – заявляла госпожа де Сталь. А уставший от «окровавленных рек» ХХ века Ремарк отметил: «Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить». Синтез этих изречений таков: за свободу можно только умереть, жить и быть свободным – нельзя. Все живущие на свете скованы одной цепью – взаимных обязательств, претензий и обид, прикреплены к обществу и друг другу, как крепостные к земле. И каждый мечтает о воле, которую старый Фирс называл «несчастьем».
