«Пушкин – наше всё». В этих словах есть своя правда, хотя бы потому, что имя Пушкина, как символа России и русской словесности, известно всем россиянам, а если провести всероссийский опрос, то вряд ли найдётся в России человек, который не сможет прочитать наизусть хотя бы несколько пушкинских строк. И уверен, это будут не только хрестоматийные строки, поскольку «свой Пушкин» есть у многих людей. А это значит: творчество Пушкина является главным кодом нашего народа, потому что ни на какую другую тему десятки миллионов наших граждан не найдут точек соприкосновения.
Возникает вопрос: а насколько прочны узы, связывающие людей, в чьей памяти хранятся несколько пушкинских строк? Прочность этих уз проверяется обстоятельствами, но само наличие главного кода народа имеет огромное значение. Когда в душе у каждого из миллионов людей есть что-то общее, что-то вечное, а в конечном итоге и главное, уже можно говорить о единстве нации. Тем более, что наличие главного кода не зачёркивает множество других кодов, связывающих народ. Так определяется место Пушкина в моей стране, а отсюда можно перейти к определению места великого русского поэта в отдельной жизни.
В моей жизни Пушкин занимал и занимает большое место. В раннем детстве в нашей семье из трёх человек появился огромный однотомник сочинений Пушкина, в который вошли избранные стихотворения, поэмы, сказки, роман в стихах «Евгений Онегин», драматические и прозаические произведения великого поэта. Этот однотомник несколько лет был моим другом, собеседником, который спасал меня от одиночества долгими зимними вечерами, дарил мне каждый день новые открытия в области слова и стихотворного искусства.
Когда известного поэта Михаила Светлова спросили, с кем бы из великих русских классиков литературы он хотел бы поговорить, с Толстым или с Пушкиным, Светлов ответил приблизительно следующее. Толстой – великий писатель и Пушкин – великий писатель, но Толстой суровый и строгий вероучитель, а Пушкин светлый и лёгкий человек, и, наверное, приятный собеседник. «За одним столиком я бы хотел оказаться с Пушкиным», – сказал Михаил Аркадьевич.
Можно представить, как мне повезло, когда в возрасте примерно от восьми до 12 лет моим постоянным собеседником был Пушкин. И говорил он со мной не о всяких пустяках, а открывал мне свои лучшие мысли, лучшие стихотворения, лучшие поэмы, повести и драмы. Наше общение продолжалось и после 12 лет, но к тому времени к моим собеседникам добавились другие поэты и писатели: Лермонтов, Есенин, Некрасов, Блок, Маяковский, Заболоцкий, Тютчев, Пастернак, Гоголь, Тургенев, Герцен, Толстой, Достоевский и мой вечно незабвенный Александр Грин. Но первого своего собеседника и друга я никогда не забывал.
Конечно, в детском возрасте я воспринимал Пушкина не так, как позже, когда начались настоящие открытия творчества великого поэта, но основы были заложены на всю жизнь. К тому же за детские и юношеские годы я непроизвольно выучил наизусть множество произведений Пушкина и часто обращался к ним бессонными ночами на вахтах, в нарядах, во время болезней. И сегодня, когда мне за шестьдесят, Пушкин, как и в детстве, спасает меня от тоски и одиночества, открывая свои лучшие мысли, свои гениальные творения.
Пушкин в моей жизни – это рождение мыслей и чувств, творческого восприятия жизни, открытие интереса к миру и к людям, к литературе и искусству. Но главное заключается не только в этом. Я очень люблю Лермонтова, но если бы Михаил Юрьевич с самого раннего детства занял первое место в моей жизни, мне бы, наверное, труднее было жить на свете. «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуты душевной невзгоды». И только от Пушкина шла в мою душу вера в жизнь, в которой есть место и радости, и грусти, а главное – любви. «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим». Нет, мы с Михаилом Юрьевичем вряд ли согласились бы с такой установкой, но как искренно и светло это сказано. Пока живут такие чувства, будет жить человек.
Анатолий ТЕПЛЯШИН,
член Союза писателей России.
